Служение Москва, Марфо-Мариинская обитель милосердия архимандрит
Должность=духовник обители Год окончания1923
Протоиерей Квинтилиан, духовник о.Сергия в последние годы его жизни, писал о нем: "Было время, когда этот дивный старец был известен как выдающийся, даровитый и усерднейший служитель святого алтаря, в личной жизни с уклоном к подвижничеству... В расцвете лет своих из рук святого Патриарха Тихона он принял монашество с именем архимандрита Сергия. Супруга его тоже принимает монашество с именем Елизаветы. По своей внешности он был очень красивый. Может быть, поэтому он был особенно строг к себе и другим. Однако его строгость никогда не переходила в суровость, и доброта его никогда не переходила в сентиментальность. "Мы его очень любили, и в то же время очень боялись", говорили сестры Обители"...".
Из воспоминаний матушки Надежды (Бреннер): "Бывало, кто-нибудь батюшке кается, а он: "Ты не святая". Больно добр был, никого не обличал. Но так тонко даст понять, без всяких слов и действий, что человек что-то натворил. Простое обыкновенное слово скажет, не обличительное какое-нибудь, но оно сразу человека приводит в сознание. Батюшка был в этом деле чудотворец сумеет и не обидеть, ни словом, ни делом, ни взглядом, но действует очень чувствительно: "Батюшку обидели, батюшка огорчился!"... Такую незлобивость, такую силу духа Бог ему даровал! ...Ни на что не сердился, ничем не возмущался. Батенька, батюшка наш, как он огорчался! "Не могу я быть духовником строгим!" "Батюшка, а вы начните, попробуйте!..." "Что?... Слово скажет, уже в глазах смех. Умрете еще со страху, за вас отвечать" ... Уж так-то мы его никогда не сердили! В раю я не была, не знаю, как, но думаю похоже, как рядом с ним жить... В случае нападения помыслов он советовал бороться молитвой. Даже "Господи, помилуй", если сказать от сердца вот и принято. Каждый день исповедовал. Вечером, перед сном. Если хоть что-нибудь чувствительное так спать не ложились, шли на исповедь, или, если возможности нет, записывали... Проповеди его известны были. Очень просто говорил, но все к месту, так что ни прибавить, ни убавить... Он вроде для всех был одинаковый, да мы были неодинаковы. Насмехались: кротость какая! А он и вид, наверное, не показывал как же он вид покажет, какой же он духовник! Такой доступный был таким басурманкам, как мы, достался такой кроткий пастырь!... Я всем пример была по басурманству. Духу кротости во мне и в помине не было. Любил, чтобы была между нами любовь... "Как я радуюсь, когда вы дружные, и как тяжело, когда поссоритесь! Старайтесь быть в мире!"".