Служение
Москва, Марфо-Мариинская обитель милосердия
архимандрит
Должность духовник обители
Год окончания 1923
Протоиерей Квинтилиан, духовник о.Сергия в последние годы его жизни, писал о нем:
"Было время, когда этот дивный старец был известен как выдающийся, даровитый
и усерднейший служитель святого алтаря, в личной жизни с уклоном к подвижничеству...
В расцвете лет своих из рук святого Патриарха Тихона он принял монашество
с именем архимандрита Сергия. Супруга его тоже принимает монашество с именем
Елизаветы.
По своей внешности он был очень красивый. Может быть, поэтому он был особенно
строг к себе и другим. Однако его строгость никогда не переходила в суровость,
и доброта его никогда не переходила в сентиментальность.
"Мы его очень любили, и в то же время очень боялись",
говорили сестры Обители"...".
Из воспоминаний матушки Надежды (Бреннер):
"Бывало, кто-нибудь батюшке кается, а он: "Ты не святая". Больно добр был,
никого не обличал. Но так тонко даст понять, без всяких слов и действий, что
человек что-то натворил. Простое обыкновенное слово скажет, не обличительное
какое-нибудь, но оно сразу человека приводит в сознание. Батюшка был в этом
деле чудотворец сумеет и не обидеть, ни словом, ни делом, ни взглядом,
но действует очень чувствительно: "Батюшку обидели, батюшка огорчился!"...
Такую незлобивость, такую силу духа Бог ему даровал!
...Ни на что не сердился, ничем не возмущался. Батенька, батюшка наш, как
он огорчался! "Не могу я быть духовником строгим!" "Батюшка, а вы начните,
попробуйте!..." "Что?... Слово скажет, уже в глазах смех. Умрете еще
со страху, за вас отвечать" ... Уж так-то мы его никогда не сердили!
В раю я не была, не знаю, как, но думаю похоже, как рядом с ним жить...
В случае нападения помыслов он советовал бороться молитвой. Даже "Господи, помилуй",
если сказать от сердца вот и принято. Каждый день исповедовал. Вечером, перед сном.
Если хоть что-нибудь чувствительное так спать не ложились, шли на исповедь,
или, если возможности нет, записывали...
Проповеди его известны были. Очень просто говорил, но все к месту, так что
ни прибавить, ни убавить...
Он вроде для всех был одинаковый, да мы были неодинаковы. Насмехались:
кротость какая! А он и вид, наверное, не показывал как же он вид покажет,
какой же он духовник! Такой доступный был таким басурманкам, как мы, достался
такой кроткий пастырь!... Я всем пример была по басурманству. Духу кротости
во мне и в помине не было.
Любил, чтобы была между нами любовь... "Как я радуюсь, когда вы дружные, и как
тяжело, когда поссоритесь! Старайтесь быть в мире!"".