В обвинительном заключении по делу 1933г. говорилось, что "После закрытия Зосимовой пустыни иеромонах Иннокентий Орешкин проживал на нелегальном положении. За это время создал широко разветвленную к-р. организацию церковников, участники которой в своем большинстве были за к-р. деятельность репрессированы и высланы". Как сказано в протоколе допроса, о.Иннокентий заявил: "В своей практической а/с деятельности наша организация исходила из следующих политических установок, что в настоящее время мы переживаем скорбные времена, выражающиеся в гонении на веру, в массовом закрытии церквей, в арестах духовенства и церковников, в коллективизации сельского хозяйства и голоде, в разорении крестьянства единоличников и вообще творятся всякие беззакония, — помышляя о реставрации монархии... исходя из того положения, что церкви необходимо перейти на катакомбное положение, мною был организован подпольный монастырь (монашеская община) в Москве на Алексеевской ул., на квартире Екатерины Ивановны Матвеевой, ныне находящейся в ссылке... В этот монастырь входило до 20 монашек. Впоследствии этот монастырь был ГПУ обнаружен; часть монахинь была выслана, другая часть разъехалась, продолжая поддерживать связь со мной до настоящего времени... После репрессий и ареста ряда членов нашей организации, я бежал в Ленинград к знакомому мне еще по Зосимовой пустыни митрополиту Серафиму (Чичагову). Серафим (Чичагов) укрыл меня у своего секретаря на ст.Поповка близ Ленинграда. После того, как в Ленинграде начались аресты церковников, я, опасаясь за свою судьбу, переехал в г.Старицу, Западной области, где проживал до момента ареста вместе с тайной монашкой Иннокентией (Хвостовой), находящейся также, как и я на нелегальном положении". Далее в дополнительных показаниях о.Иннокентий излагает задачи к-р. организации, которой он якобы руководил. На предъявленные показания Хвостова заявила, что "подписи Орешкина и Ирова на протоколах допроса я считаю подложными, или если они и подписали, то их заставили насильно"